Рах из Варги — игровой отчет

Звонит мне Дарка, и говорит: в темный блок нужен менестрель. Пойдешь?
Как будто есть варианты:)

То, о чем хочу поведать
Было так давно, что ныне
Мало кто упомнит, правда
Или ложь, иль просто сказка,
То, о чем хочу поведать.
*
Шаэраведд, великий город,
Город эльфов белостенный,
Подожженный, пал в руинах,
Чтобы смертным не достаться.
Много витязей могучих
Неоплаканными пали,
Много жён и дев эльфийских
В этот день простились с жизнью.
Среди гвардии могучей,
Королевы Элирены,
Прозываемой Прекрасной
Белой Розой, было много
Храбрых витязей, погибших
В этой битве беспощадной.
Только гордый Гвенн ап Гвидор
Невредим с семьёй остался:
Возвращаясь с гор высоких,
Эльфы с ужасном узрели
Как у стен кипела битва,
Услыхали, содрогаясь,
Крики раненых, и грохот
Обвалившихся строений,
И застыли над обрывом,
На пожарище взирая,
Окруженные врагами.
И воскликнул Гвенн ап Гвидор
«Долго пепел Шаэраведда,
Будет в сердце мне стучаться!»,
Он сломал свой лук надёжный,
И воскликнул: «Никогда я
Тетивы тугой не трону,
Не коснусь стрелы вовеки,
Раз прекрасной королеве
Этот лук не пригодился!»
Он швырнул свой меч старинный
Средь дымящихся развалин,
И воскликнул: «Никогда я
Меч из ножен не достану,
Раз прекрасной королеве
Этот меч не пригодился!»
Обнял он свою супругу,
Поднял на руки, вздыхая,
И воскликнул: «Рейгар, Брэллох
Сыновья мои, прощайте,
Мне теперь одна дорога,
Раз прекрасной королеве
Эта жизнь не пригодилась!»
Молвив это, Гвенн ап Гвидор
Бросился с женой с обрыва.
Тут промолвил Рейгар ап Гвенн:
«На руинах Шаэрведда
Пролилось довольно крови,
Пресеклась довольно жизней!
Победитель благородный,
Много воинов погибло
В твоем, и в нашем войске,
Брат мой молод, он не воин,
Он не должен был сражаться:
Жизнь мою возьми сегодня,
Но, прошу, помилуй брата.»
Рассмеялся победитель,
И сказал: «Валар моргулис, Все вы умрете!
Не проси меня о жизни,
Сохрани свое дыханье
Для молитвы предпоследней!»
«Это верно, победитель
Молвил горько Рейгар ап Гвенн, —
И не стоило просить нам
Права жизни, брат, у смертных!»
Братья, с этими словами,
Тоже прыгнули с обрыва.
Рейгар канул, бездыханным,
Голову разбив о камни.
Брэллох же, рекой могучей,
Вскоре вынесен на берег,
Там остался бездыханным,
И лежал до новолунья.
А когда луна исчезла,
Бреллох ап Гвенн встал, и молвил:
«Не могу оружие бросить
Как отец мой, Гвенн ап Гвидор,
Я оружьем не владею.
Не могу и честь я бросить
Победителю под ноги,
Как мой брат, как Рейгар ап Гвенн,
Ибо наша честь погибла.
У меня есть только имя
И его я оставляю
На руинах Шаэраведда.»
Он ушел во тьму ночную
Брел три дня дремучим лесом,
И пришёл в ночи к селению
Разорённому войною
(А звалось селенье Варга) —
Все селенье съело пламя —
Лишь у края оставался
Дом пустой с сожженной крышей,
И лежала у порога
Кем-то брошенная арфа,
А над ней огромный коршун,
Мертвую терзал добычу.
И тогда сказал скиталец:
«Мне досталось нынче имя,
И досталось мне призванье».
Так явился Рах из Варги
(«Рах», как всякому известно,
Кто владеет Старшей речью,
Означает просто «коршун»).
*
Вскорости стал Рах из Варги
Знаменитым менестрелем:
Он входил царям надменным,
Говорил в лицо им правду,
Пел в собраниях великих,
В кабаках перед народом,
И на площади весенней,
В состязаньях менестрельских,
На похоронах и танцах;
И когда он пел о счастье,
Зацветали первоцветы,
А когда он о войнах,
Уголья вокруг летели.
Много юношей достойных,
Полюбив его баллады,
Уходили прочь из дома,
Чтоб увидеть мир подлунный,
Иногда себе на горе,
Иногда себе на счастье.
И немало дев прекрасных
Полюбив его баллады,
Уходили прочь из дому,
Чтоб в ночи скитаться звёздной,
Иногда себе на горе,
Иногда себе на счастье.
Всем известен Рах из Варги:
Невысок и темен взором,
Быстр, стремителен, как коршун,
И, как коршун, бесприютен.
В дом любой его пускали,
Зазывали в замок, в город,
И приют ему давали,
Полюбив его баллады.
Много у него знакомцев,
Много и друзей надежных,
И врагов немало тоже.
Шёл по миру Рах из Варги,
Шёл дорогой менестреля,
Не имея в мире дома,
Ни семьи, ни королевы —
У него было лишь арфа,
Да кинжал, да свиток с песней.
*
А потом война случилась.

Рах однажды был приглашен ко двору короля Фергуса петь на каком-то торжестве, оставался некоторое время при дворе, и говорят, что король даже взял у него несколько уроков игры на арфе. Это последнее в точности не известно, однако, когда Фергуса сверг узурпатор, Рах тоже был приглашен петь на каком-то торжестве, куда явился, и при большом скоплении народа исполнил сочиненную специально к случаю «Был замок старинный на холме крутом», за что был тотчас брошен в темницу, и едва не казнен, но ему помогли бежать те, кто добром помнили Фергуса.
*
Три менестреля, Рагнар Звонкий Флорен, Завадай Серебряный и Агаберт Топаз, состязались при дворе одного из нильфгаардских баронов, чья юная дочь отличалась, по слухам, ослепительной красотой, но чье лицо оставалось закрытым от людей, и говорили, что барон подвергает казни всякого, кто увидит ее хотя бы мельком. На праздненство явился также Рах из Варги, который шел мимо, и прослышал, что тут накормят, но петь не собирался. Менестрелям позволили взглянуть на деву, чтобы им было, что прославлять. Первым запел Рагнар, и сравнил деву с прекрасной луной, плывущей в облаках, холодной и недоступной, пожелав красоте сиять долго. Ему отсыпали серебра. Затем запел Завадай, и сравнил деву с солнцем, золотым, прекрасным и благоносным, пожелав красоте сиять вечно. Ему отсыпали золота. Потом запел Агаберт, и сравнил деву со звездной россыпью, прекрасной, как россыпь бриллиантов, пожелав красоте сиять нетленно, и получил в награду перстень с алмазами.
Тут в зал вошла стража, окружила и схватила певцов. Барон усмехнулся, и сказал, что закон насчет лица его дочери известен всем в этих землях, а песни хороши, и он надеется, что люди их подхватят и будут петь. Менестрели кричали и протестовали, их потащили было прочь, и тогда Рах вышел вперед из толпы оцепеневших гостей и сказал, что состязание не закончено, и он тоже хотел бы восхвалить деву, а видеть ее для этого ему вовсе не обязательно. Барон удивился, однако не возражал. Рах принял лютню, усмехнулся в том смысле, что все светила небесные собратья поразобрали, и спел «Ветер-тучегонитель»: в песне было помянуто, что облака способны затмить и солнце, и луну, и звезды, но светила снова возвращаются, и что он желает деве не красоты, каковой у нее уже и так, если верить очевидцам, в достатке, но терпения и силы противостоять преходящим напастям. Барон прослезился, предложил Раху самому выбрать награду, будь то деньги или драгоценность. Менестрель хмыкнул, и попросил звонкий флорен, серебро, и топаз. Барон прикусил язык, но слово не воробей, и певцов освободили – а вот поделились ли они с Коршуном своей наградой, неизвестно.
*
Нильфгаардский барон Бузурка, известный также под именем Хозяин Озера, был довольно славный парень, за него горой стояли и слуги, и крестьяне, он проводил с ними много времени, и многим помогал. Отец решил женить его на красавице, известной взбалмошным нравом, и молодой барон вынужден был оставить свою возлюбленную с маленьким сыном на руках. Он навещал ее украдкой, когда мог, и очень тосковал по ней, а она по нем.
Невеста потребовала, чтобы на ее свадьбе пел Рах Коршун, и чтобы показал свою магию, когда от песен его расцветают цветы – дело было зимой, и затея была отличная. Рах принял приглашение, но велел посланнику передать невесте, что магия дело тонкое, и только зрелище искренней любви может ее вызвать. На празднике было множество гостей и веселье, наконец, невеста взяла юного барона за руку, объяснила гостям про цветы и магию искренней любви, и велела менестрелю петь. Рах хмыкнул, поглядел хозяйке в глаза, покачал головой, и запел, и пел отлично, но никаких цветов в зале не прибавилось. Хозяйка побледнела. Хозяин испуганно заозирался – гостей было множество и назревал скандал – и тогда Рах во всеуслышанье объявил, что это дело поправимое и оглушительно свистнул. Дверь распахнулась, на пороге появилась прекрасная юная пастушка в белом платье, за ней следом шел мальчик, как две капли воды похожий на барона: пастушка подошла к барону и взяла его за руку: тогда Рах запел снова, и по всему залу расцвели первоцветы. Невеста упала в обморок. Барон же хлопнул кубком оземь и во всеуслышанье заявил, что колдунство не обманешь, и, под радостные крики народа, произнес брачный обет со своей возлюбленной. А Раху, говорят, подарил отличного коня и отрез ткани.
*
Однажды, будучи в столице, Рах спьяну поспорил со своим давним другом Рыжим Франом, что тот не сумеет пробраться в дом чародея Браатенса и вытащить у него колдовской прозрачный сосуд, где, будто бы, хранится жаба, знающая Старшую Речь. Фран пробрался в дом чародея, однако, сосуда найти не сумел, нашумел, и был схвачен слугами. Рах, который ждал, прислонившись снаружи к забору снаружи, заслышал переполох, и спел что-то такое, отчего полетели угли и загорелась лежащая рядом с домом груда дров. В дыму и суматохе Рыжий Фран сумел выскочить, но оказалось, что Браатенс пометил его, и у парня отнялся язык – он словно бы забыл слова, и только квакал. Наутро Рах взял несчастного, пошел с ним по площадям, крича: «взгляните, что натворил чародей! Помогите бедолаге!» — а Фран только жалобно квакал. В подставленную суму насыпали столько, что приятели пили до новолуния, а там колдовство как-то само рассосалось.
*
Однажды Рах с приятелем по провищу Рэн Макарёк забрели на землю барона Гупты, по прозвищу Чумной бубон. Люди у него, надо сказать, жиль столь впроголодь, что напоминали ходячие скелеты. Рах пел для них безо всякой платы, потому что взять с них было нечего, однако, задерживаться в этих землях не собирался. Он уже добрался до предгорий, когда их настигли люди Чумного Бубона, и передали приглашение барона заехать в замок и петь для него. Рах не то почуял ловушку, не то нагляделся на нищету вокруг, но к барону ехать отказался, а велел передать, что барон человечьим мясом кормится, а он, Рах, коршун, а не стервятник, и мертвечину жрать не станет. Стражники хотели вязать их, но люди встали на защиту, этим двоим удалось ускользнуть в ночь. Погоня была изрядная, пришлось уйти в горы, где их застиг снегопад. Стражи повернули назад, но Рах и Рэн оказались на перевале под снежным завалом. Рэн, оскользнувшись, сильно вывихнул ногу, идти дальше не мог. Тогда Рах соорудил вокруг них защиту из снега, и несколько дней подряд отогревал обоих своими колдовскими углями, после чего почти на месяц лишился голоса, и сдохнуть бы обоим с голоду, но к счастью руки и арфа остались целы, так что какое-то время Рах просто играл, а друг его рассказывал эту историю. За время, проведенное в плену, рассвирепевший Рах написал хулительную песнь несусветной силы под названием «Пепел под снегом не остывает», которую потом пели во всех деревнях бедолаги Бубона, и дело кончилось восстанием. Барона подняли на колья, замок его сгорел и до сих пор не отстроен.

Игровой отчет:

Огромное спасибо мастерам, это было здорово. К сожалению, коротко.

Мири, ты чудо и золото, поединок был для меня самым сильным отыгрышем на игре, хотя в госпитале тоже было много классного.

Респект и уважуха фельдмаршалу. Надо сказать, друже, боевой опыт не пропьешь: ведьмак, случайно оказавшийся во главе войска у тебя не весьма получился — а вот нормальный, грамотный, опытный, точно читающий диспозицию и организующий всех соответственно вояка — это да. Яна почти не видел, как и краснолюдов, как и ведьмаков, как и кондотьеров (а нечего стрелы хватать) — зато внезапно с удовольствием поиграл с собратом-полукровкой, в ролях не заявленном, поэтому в отчете безымянном.

Я видел далеко не весь полигон, но госпиталь был выше всяких похвал, эдакий islet of sanity посреди окружающего безумия, но про него я в персонажном отчете скажу. У меня нет слов от Шани с Йолей, у меня отдельно нет слов от Мило, Гюнтера видел по касательной, но он был тоже очень убедительный.
Отдельно блестящая идея с наклеиванием ран, сохранились.

Что же до остального, то в жизни прекрасной Марти было бы без меня только лучше — вместе с кондотьером вы, надо отдать должное, смотрелись замечательно:) — атмосфера военного бардака во всех смыслах воспроизведена блестяще, и вообще, кончай умирать у меня на руках, а?

Было несколько так и не сыгравших домашних заготовок для нильфгаардского лагеря, но это неважно.