Трисс Меригольд, игровой отчет
Трисс не хотела войны.
Ей было плевать на политику. После событий на Танедде, после Ложи, после разочарования в Филиппе Эйльхарт, которая хотела только одного — заграбастать Львенка из Цинтры для чародейских целей — она поняла, что сыта по горло политикой.
Но она не могла допустить второго Содденского холма.
Раны, залеченные и замаскированные магией, давно перестали ее беспокоить физически. Но воспоминания резали хуже ножа. Страх засел внутри нее, как заноза. Страх мешал ей спать по ночам.
А Нильфгаард снова наступал. Под Старыми Жопками назревала большая битва: остатки темерских и реданских войск против мощной армии захватчиков. К северянам прибилось несколько добровольных отрядов, но Трисс слишком хорошо знала, как легко все эти кичливые командиры могут погрязть в выяснениях, кто здесь круче, и просрать, простите, главную цель.
Она решила поехать на передовую. И если случится битва, она будет участвовать в битве. Не за Темерию. Не за Ложу. Не за высшие интересы. За себя.
***
Первым знакомым человеком, которого Трисс увидела в лагере северян, еще до того, как она дошла до палатки главнокомандующего Яна Наталиса, был Геральт.
Трисс постаралась сдержать изумление, но глаза у нее все-таки округлились.
Геральт заметил ее в тот же миг, как она заметила его. И вместо того, чтобы деловой походкой зайти в палатку Яна Наталиса, Трисс обнаружила себя на лесной просеке под ручку с ведьмаком.
— Что ты здесь делаешь? — спросили они друг у друга одновременно.
Геральт ответил первым.
— Я здесь случайно, — сказал он.
— Так ты не будешь участвовать в войне? — вырвалось у Трисс.
Она тут же пожалела, что спросила. Ответ был предсказуем. Она слышала его в Каэр Морхене много раз. Ведьмаки не воюют с людьми. Ведьмаки уничтожают чудовищ. И сколько ни старалась она им доказать: ну сколько людей гибнет от лап чудовищ? трое-пятеро в год? а на войне гибнут сотни! тысячи! — ведьмаки оставались при своем мнении.
— Зачем? — сказал Геральт. — Я и задерживаться-то не планировал. А ты какими судьбами здесь?
Ответить она не успела.
— Геральт! — раздался знакомый голос, и Трисс чуть не подпрыгнула.
Рядом с ними стоял Койон. Он был небрит, помят, космат и заметно навеселе.
Ведьмаки обнялись и с энтузиазмом замолотили друг друга по спинам.
Трисс не виделась с Койоном четыре года — с тех пор, как желтоглазого ведьмака занесло в Вызиму. Трисс знала, что нравится ему, и так случилось, что в то время она была склонна ответить ему на чувство. Ей хотелось заполнить пустоту в груди и вытеснить воспоминания о другом ведьмаке, которые упорно не желали выветриваться.
Несколько ночей они были вместе. Койон тогда выглядел как кот, налопавшийся сметаны. Для Трисс эти отношения были радостью и испытанием. То, что началось как прихоть и желание подразнить, становилось слишком нужно ей. Трисс сделала вид, что охладела, и поспешила разорвать отношения, пока она не потеряла голову окончательно и не натворила глупостей.
Где Койон шлялся эти четыре года, она не знала. Но видеть его было неожиданно приятно. Приятно… и волнующе.
Койон обернулся к ней, заулыбался до ушей и полез обниматься. Трисс подавила порыв схватить его руку и завести себе на шею, чуть ниже затылка, чтобы почувствовать эманацию. И все равно от его прикосновений у нее огонь побежал по венам. Трисс одернула себя. Она приехала сюда не за этим.
Дальнейший разговор пошел скомкано. Койон отошел в сторону, дабы дать Трисс с Геральтом продолжить прерванную беседу, но настрой уже сбился. Чародейка с ведьмаком ограничились обтекаемыми фразами в стиле “если тебе понадобится помощь, только скажи” — “ты, если что, тоже обращайся”. Трисс знала, что обращаться не придется. То, что ей было от него нужно, он дать подчеркнуто не хотел.
Она оставила ведьмаков вдвоем, а сама поспешила наконец в палатку Яна Наталиса.
***
В армии царил бардак. Реданские и темерские подразделения были настолько малочисленны и плохо вооружены, как будто надеялись, что нильфгаардцы, увидев их, разрыдаются и сдадутся просто из жалости. Наемники Адью смотрелись молодцевато, но намекали, что авансу заплатили гроши, а воюют они пропорционально вознаграждению. Бойцы махакамской добровольной бригады были пьяны в дым и задирались ко всем, а когда рядом никого не было — то друг к другу. По полю шлялась какая-то девчонка, вообразившая себя воительницей, в сопровождении подруги, вообразившей себя жрицей. Единственным приятным сюрпризом оказалась Кейра Мец. Трисс едва не прыснула, когда Кейра сказала ей, что приехала доказывать свою лояльность темерийскому трону. Кейра и лояльность? Не смешите. Кейра — чародейка от каблуков до кончиков длинных золотистых локонов. Она лояльна только себе и немного Ложе. Тем не менее, видеть сестру по профессии было приятно.
Разведка и на той, и на другой стороне была поставлена из рук вон плохо. В случае северян это не удивляло, в случае нильфгаардцев — слегка настораживало. Было ясно, что нильфы наступают, но сколько и откуда — оставалось поводом для догадок.
В лагерь северян привезли нескольких раненых, и настроение у Трисс окончательно испортилось. Оказалось, пострадавшие ехали с обозом в Бренну, когда на них напала мантикора. Пришлось бросать телеги и бежать. Что означало, что сейчас в тылах у нильфов находился северянский обоз. Может, нам для них сразу пир устроить, мрачно думала Трисс, раз мы их все равно кормим.
У нападения была и хорошая сторона — Геральт и Койон, посверкивая ведьмачьими мечами, пошли разбираться с чудовищем. Взвод наемников-кондотьеров, уязвленный тем, что здесь сейчас подвиги начнут совершать без них, двинулся следом. Трисс пошла тоже, а к ним за компанию присоединилась и Кейра.
***
Они едва успели углубиться в лес, когда дорогу группе перегородили люди в черных доспехах с серебряным солнцем, в шлемах, украшенных крыльями хищных птиц. Трисс вспомнила, как Цири рассказывала о своем бегстве из Цинтры. Как ее чуть не убил воин в таком же шлеме.
— Кто такие? Куда идете? — зычно спросил один из нильфов. Из-под шлема у него выбивались волосы цвета соломы.
Койон и Геральт предъявили мечи.
— Мы — ведьмаки. Здесь, говорят, рядом чудовище. Нас наняли разъяснять.
— Ведьмаки? — Нильфгаардец подумал. — Ну ладно, проходите. Эй-эй, а вы куда? — прикрикнул он, когда кондотьеры тоже сдвинулись с места. — Кто такие?
— А кто спрашивает? — холодно сказала Трисс.
— Вы тут шатаетесь по нашей земле, вы и отвечайте!
— Эй ты, дурилка с ушами! — рявкнул кондотьер Эрих Дин.
Трисс и Кейра хихикнули — крылья на шлемах нильфгаардцев действительно походили на ослиные уши. Хотя кондотьер тоже был хорош: его шлем смахивал на дамскую шляпку.
— Это ты тут на нашей земле топчешься, — продолжал Эрих Дин. — Ты и докладывай, кто таков!
— Меня зовут капитан Сигорн! — ответил нильф. — И где я стою — там моя земля!
Трисс с Кейрой переглянулись и синхронно закатили глаза. Ну вот, началось. Сейчас мужики пойдут выпендриваться друг перед другом, как коты в огороде. Вою много, толку чуть.
Из-за кустов показался еще один человек. Важная птица, подумала Трисс. Черные крылья на шлеме у новоприбывшего вызывали не смех, а желание убраться поскорей с его пути.
Человек поманил к себе стоявшего рядом нильфа, сказал ему пару слов и скрылся в палатке. Нильф подошел к кондотьерам.
— Кто у вас главный? — спросил он. — Наш командир приглашает вашего на переговоры.
Капитан Адью принял приглашение и скрылся в палатке. Остальным оставалось только ждать.
Капитан Сигорн и Эрих Дин продолжали препираться. Дин как раз закатил тираду о том, что он, вольный кондотьер, не позволит каким-то там ушастоголовым указывать ему, на чьей земле он стоит. Кейра дернула Трисс за рукав и глазами указала на другого нильфа, одетого не в доспех, а в роскошный черный костюм, расшитый серебром. Чародей! Будто в ответ, нильф сделал легкое движение пальцами.
Эрих Дин, еще мгновение назад оскорблявший нильфгаардцев складно и красноречиво, теперь мямлил что-то совершенно невразумительное. Так бормочут блаженные, погруженные в свой скудный мирок, или пьяные, втолковывающие истину своей кружке. Речь и жесты кондотьера, вместо того чтобы доводить противника до белого каления, вызывали только обидный смех. Сам Дин явно не ощущал изменений, продолжая размахивать руками и лопотать себе под нос.
— Прикрой меня, — шепнула Кейра, доставая зеркальце.
Трисс кивнула, готовая страховать подругу, пока та колдует. Предосторожности не понадобились. Все присутствующие были так увлечены созерцанием косноязычного Дина, что совершенно не заметили, как Кейра кладет руку кондотьеру на плечо и направляет зеркальце на нильфгаардского чародея.
А потом Дин внезапно стал снова членоразделен. Жаль, нильф в этот момент ничего не говорил, иначе эффект зеркала был бы еще заметней.
Все это было бы очень забавно, если бы не усиливающееся чувство разочарования. Переговоры в палатке затягивались. О чем командир нильфгаардцев мог говорить с главой отряда наемников? Понятное дело, о чем. Он наверняка пытался их перекупить. Нужно предупредить Наталиса и надеяться, что кошелек у северян толще. Еще стоит переговорить с махакамской дружиной, прежде чем вербовщики нильфов заявятся и к ним.
Кивнув Кейре, Трисс отправилась обратно в лагерь. И почти сразу столкнулась с девчонкой-воительницей, которая, вместе с подружкой-жрицей, подглядывала с сценой переговорой из-за кустов.
— Госпожа чародейка, — окликнула жрица. — Этот высокий человек в шлеме… он одет, как нильфгаардец, но он ведь северянин, правда? У него акцент.
Трисс пожала плечами. Может, и северянин. Перебежчик. А может, просто у него в детстве нянька-северянка была.
С такими мыслями она вошла в палатку Яна Наталиса.
***
Яну Наталису было тяжело. В Яне Наталисе что-то надломилось после разгромного проигрыша под Цинтрой. Главнокомандующий знал, как много от него зависит сейчас. Вероятность поражения, весьма ненулевая, делала его движения торопливыми, его жесты — лихорадочными, его манеру говорить — рваной и тревожной. Он покивал в ответ на доклад о действиях наемников и предложение повысить им жалованье, и тут же попросил Трисс отправиться на поиски махакамской дружины, чтобы обсудить их участие в будущей битве, пока они еще не упились до зеленых чертей.
***
Махакамцев искать долго не пришлось. Достаточно было идти в направлении самых громких выкриков и самых похабных частушек.
Ярпен Зигрин и Золтан Хивай отреагировали на приближение Трисс бурным весельем. Вспомнили, что она «та самая рыжая баба, которую ведьмак когда-то вез”. Наговорили сомнительных комплиментов о фигуре чародейки и ее чудесных глазах. Предложили отхлебнуть ядреного краснолюдского первача. Заверили, что как раз собирались идти к Наталису аккурат за тем, чтобы обсуждать план предстоящей битвы. У Трисс появилось четкое ощущение, что она напрасно теряет с ними время.
Она уже собиралась уходить, когда из-за широких спин и квадратных щитов выглянуло знакомое лицо.
— Кого я вижу! — сладко пропела Трисс. — Иди-ка сюда, Ярре!
Вместо ответа мальчишка только сильней заныкался за спинами махакамцев и попытался притвориться, что его здесь нет.
— И не стыдно тебе? — сказала Трисс в воздух. — Нэннеке места себе не находит! Ты хоть ей написал?
— Напишу! — пискнул Ярре из-за спин. — Обещаю!
— Ну-ну, — улыбнулась Трисс. — А не расскажешь ли ты мне, негодник, историю некоего предмета, который пропал у меня из шкафа?
Когда они виделись в последний раз в храме Мелитэле, чародейка потом недосчиталась кружевной детали туалета.
— Я не нарочно! — уверил ее Ярре, не спеша, впрочем, показываться ей на глаза. Махакамцы, которых вся эта сцена порядком забавляла, с готовностью прикрывали малолетнего вредителя. — Я больше не буду! Я изменился! Я стал совсем другим, госпожа Трисс!
Трисс показалось, что у мальчишки из кармана выпала какая-то бумажка, но проверить возможности не было.
— Ну вот что, дева, — сказал Золтан Хивай, — мы сейчас к Наталису. А мальца не обижай, он теперь с нами.
— Уж мы его жизни научим! — добавил Ярпен Зигрин, и вся компания опять разразилась пьяным хохотом.
***
Когда Трисс снова оказалась у палатки главнокомандующего, то увидела, что кондотьеры вернулись, причем с прибылью. На земле рядом с палаткой сидел связанный нильф-чародей. Стоявший подле него Эрих Дин громко и красочно глумился над пленным.
Трисс покусала губу. Дин издевался развесисто и умело, но это могло быть только прикрытием. Если кондотьеры переметнутся на сторону врага, маг в их отряде из пленного превратится обратно в боевую единицу.
— Заколоть тебя, что ли? — в очередной раз раздумывал Дин. — Что с тебя проку? Где твои дружочки нильфы? Не торопятся, гляжу, тебя выкупать?
— А сколько просишь выкупа? — спросила Трисс.
Наемник оживился, подкрутил усы.
— Тридцать монет.
Трисс наугад вытащила из кармана горсть крон.
— Двадцать семь устроит?
— Он твой, — ухмыльнулся Дин. — Хорошо иметь дело с чаровницами! Одна заколдовала, вторая выкупила…
Первым дело Трисс освободила пленного от пут. Веревкой чародея не остановишь, он и связанный может колдовать. Другое дело, что заклинания бросать придется ногами, и мало ли куда оно попадет.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Адальберт, — высокомерно ответил нильф.
— Мое имя Трисс Меригольд. Мне кажется, нам есть о чем поговорить.
— Я так не думаю, — проронил пленный.
— А вы подумайте еще раз, — предложила чародейка. — Раз уж волей судьбы и моей коллеги вы оказались здесь, так почему бы не пересмотреть приоритеты?
Чародей изобразил гордый и неприступный вид. Трисс это проигнорировала.
— Вот скажите, — продолжала она, — что вас держит на той стороне?
— Я служу императору!
— Служите? Как солдат?
Адальберт поджал губы.
— Так же, как вы служите своему главнокомандующему!
— Вовсе нет, — улыбнулась Трисс. — Я не служу никому. Ни Яну Наталису, ни королю Фольтесту. У нас на севере чародеи служат только сами себе. Мы свободны.
— Тем не менее вы здесь, — указал нильфгаардец.
— По моему собственному выбору, — ответила чародейка. — Вы понимаете разницу между человеком, который сражается по приказу, и тем, кто воюет за свои идеалы и по своему почину?
Чародей нехотя кивнул.
— Все не так просто, — поспешил сказать он. — Нильфгаард — моя родина.
— Север станет вам новой.
— Но у меня дома…
— …семья? — подняла бровь Трисс.
Адальберт неопределенно покачал головой.
— Я уверена, что вас ценят по заслугам ваши родные, — сказала Трисс, — но не могу сказать того же о вашем командовании. Прошло уже столько времени, а предложения о выкупе все нет…
— Вот ты где, Трисс! — раздался голос.
К ним приближалась Кейра. Адальберт смотрел на нее неприязненно. Как-никак именно благодаря ей он оказался в плену.
Но у Кейры уже был наготове план. Глядя на пленника смеющимися голубыми глазами, она положила руку себе на сердце и что-то прошептала на Старшей Речи. Взгляд Адальберта затуманился и сам собой переместился туда, где лежала рука светловолосой прелестницы.
— Я слышал, что северные женщины красивы, — бархатным голосом заворковал он, — и теперь вижу, что молва не лгала…
“Прекрасная мысль. Пошатнет решимость чародея еще больше.”
Трисс отступила, давая товарке и ее новому воздыхателю больше простора для того, чтоб узнать друг друга поближе.
Ее внимание привлекла фигурка в отдалении. Трисс прищурилась. Она могла бы поклясться, что это Цири. Чародейка попыталась сказать себе, что Цири прошла в испорченный портал Башни Чайки и нечего внушать себе ложные надежды, но сердце все равно подпрыгнуло. Прежде чем Трисс успела броситься в погоню за девчонкой, та скрылась из виду, затерявшись меж палаток.
— Трисс, — позвали рядом.
Чародейка вздрогнула и оглянулась.
— Геральт, — пролепетала она, все еще будучи мыслями на Танедде. — Я, кажется, только что видела Цири…
Лицо ведьмака закаменело.
— Хоть ты не береди, — коротко и зло бросил он.
Трисс опомнилась. Надо же было такое ляпнуть, да еще в лицо Геральту! Сколько раз за прошедший год ему мерещилась Цири? В случайном силуэте, в игре света и тени?
— Ты что-то хотел? — сказала она.
— Схватились мы тут с мантикорой, — ответил беловолосый ведьмак, предъявляя ей окровавленное плечо. — Залечишь?
— Конечно.
Ранение было легкое, для ведьмака, можно сказать, царапина. Трисс открыла сумочку на поясе, извлекла лечебную пастилку.
— Вот. Съешь ее и постарайся хотя бы следующие четверть часа не лезть в драку с новой мантикорой.
Ведьмак кивнул.
— Спасибо.
— И… — Трисс поколебалась, но решила все-таки сказать. Вокруг война, и если девочка действительно здесь, ей понадобится защита. — Смотри в оба, хорошо?
Взгляд Геральта, потеплевший было, снова стал колким и отстраненным.
— Как будто я нуждаюсь в напоминаниях, — огрызнулся он и отошел.
***
— Трисс, мне нужна твоя помощь, — сказал Койон.
— Что такое? — рассеянно спросила Трисс, занятая тем, чтобы очистить одежду от репьев.
— Мне кажется, на меня повесили чары, — похоронным голосом сказал Койон.
Трисс сделала поверхностную проверку. Нахмурилась, просканировала еще раз, тщательней. Нахмурилась еще больше.
На ведьмаке четко чувствовалась метка Львиноголового Паука. Черной магии, запрещенной во всех северных королевствах и даже, по слухам, в Нильфгаарде.
— И как это тебя угораздило? — спросила она.
— Да жричка эта, — проворчал Койон. — Меня мантикора потрепала слегка. Геральт-то к тебе пошел, а я в лазарет отправился. И главное, ранение-то пустяковое! А они меня на стол, чуть ли не броню снимать начали. И жричка с ними, наговаривает что-то, а я лежу там, как дурак, и понимаю: так это ж запрещенная магия! А поздно уже.
— Жричка, — повторила Трисс.
Жрица Львиноголового Паука. Ничего себе!
— Снять чары можешь? — спросил Койон.
Трисс покачала головой.
— Я — не смогу. Но, возможно, она снимет сама. Я поговорю с ней.
— Сделай такое одолжение. — Ведьмак попытался улыбнуться ей, но получилась встревоженная гримаса.
“Почему это важно для меня? — раздумывала Трисс. — Ну ведьмак и ведьмак, не первый у меня и даже не второй. Почему я помогаю ему, даже не требуя ничего взамен?”
Она знала, почему. Когда она была с Геральтом, ее будоражило ощущение боли. Его боли. Когда она была с Ламбертом, ее опьяняло чувство победы. Он наконец перестал называть ее по фамилии.
Когда она была с Койоном, ей было просто тепло.
— Но я ничего такого не делала! — хлопала глазами жрица. Кажется, ее звали Габриэль. — Я только кровь остановила. Меня этому заклинанию бабушка научила.
— Бабушка. — Трисс подняла бровь.
Щеки жрицы порозовели. Чародейка пригляделась к ней повнимательней. А ведь она уже не девчонка. Ей за двадцать, если не за двадцать пять. Это подружка ее, воительница, все еще в подростках ходит, а Габриэль — зрелая женщина.
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — растерянно пролепетала она. — Отменить заклинание? Так у раненого же снова кровь потечет. Вам разве это надо?
— Нет, — отрезала Трисс.
— В таком случае даже не знаю, как вам помочь. — Габриэль распахнула свои огромные карие глаза, взирая на чародейку с выражением детской непосредственности и желания угодить. — Я всего лишь лечила его. Я не желала ему никакого вреда!
Трисс потерла лоб. Ее способность распознавать правду, врожденный дар, подсказывал, что сейчас жрица говорит искренне. Непростая штучка эта Габриэль! Ну хорошо. Даже если она не врет и действительно хотела помочь, метку лучше снять. Сама жрица это сделать не сможет, здесь речь не о проклятии, а об очищении крови.
Очищении.
Трисс оглянулась. Кажется, где-то среди палаток она видела знак храма Вечного огня.
— Спасибо за разговор, — сказала она жрице.
***
Магистр храма Вечного огня милостиво согласился провести обряд. Трисс насторожилась, когда поняла, что храмовник даже не потребовал платы. Но Койон сказал ей, что уже расплатился, и чародейка успокоилась.
— Что мне нужно делать? — спросила она у магистра.
— Жечь, — ответил он.
Было видно, что само это слово доставляет ему удовольствие.
— Жечь Койона? — недоверчиво уточнила Трисс. — Вы хоть понимаете, чего просите? Я же способна превратить его в пепел!
— Я буду читать молитву, — ответил магистр. — Она превратит твой огонь в очищающий. Я скажу тебе, когда остановиться.
— И ты согласен на это? — спросила Трисс у Койона.
Тот кивнул.
За следующие пять минут Трисс будто пережила второй Содденский холм.
Койон кричал. Так кричала Йойоль, когда ей заживо оторвало руки. Так хрипел Дагоберт, когда испускал последний вздох. Были гул и пламя, рев и грохот, и так же слышался откуда-то нечеловеческий, какой-то металлический голос. Сердце Трисс колотилось, и она уже не знала, где находится, когда внезапно все кончилось.
Койон поднялся с пола, живой и относительно невредимый, разве что кончики волос обуглились и все еще слегка дымились.
— Его кровь чиста, — торжественно заявил магистр.
У Трисс не хватило духу даже сказать ему спасибо.
— Как ты с ним расплатился? — спросила она, когда они с ведьмаков вышли из палатки магистра.
— А, пустяки, — отмахнулся Койон. — Он спросил меня, кто наложил проклятие. Ну, я и показал на жрицу. Слушай, я все еще хреново себя чувствую, можешь подлечить?
Трисс не слушала. Бездумным движением она выдала ведьмаку лечебную пастилку, а сама побежала искать жрицу.
***
— Вам грозит опасность, — сказала Трисс.
Карие глаза Габриэль потемнели, сделавшись матово-черными.
— Вот так всегда, — в сердцах сказала она. — Помогаешь. Штопаешь. Исцеляешь. А в конце за нами все равно приходят с вилами.
— Пока еще не пришли, — указала Трисс. — Воспользуйтесь тем временем, что у вас есть. Иначе вас сожгут на костре.
Габриэль посмотрела ей в лицо.
— Я могу помочь в войне. Я сказала правду: ведьмака я просто исцелила. Но я могу и убивать. Здесь же война, здесь льется кровь. — Голос жрицы менялся, становился глубже, звучнее. У Трисс побежали мурашки по коже. — Я могу проклясть главнокомандующего. Я знаю его.
— Вы говорили, что он — северянин, — вспомнила чародейка.
— Он разрушил мой храм, — выплюнула жрица.
Теперь она выглядела на тридцать пять, в волосах мелькнули седые пряди.
— Я была совсем девчонкой, — продолжала она. -. Он изнасиловал меня. Я хочу отомстить. Я заставлю его блевать кровью, пока он не сдохнет мордой в снег. Я свалю всю его армию дизентерией.
Трисс закусила губу. Магия Львиноголового Паука не зря запрещена под страхом смертной казни. Жрецы этой религии могут на крови вытворить… ну вот хотя бы такое.
“Но мы здесь на войне. На другой стороне — нильфгаардцы. Которых мы, если все пройдет идеально, собираемся стереть в порошок.”
— Обратитесь к Яну Наталису, — сказала она жрице. — Скажите, что вас послала…
Чародейка замерла с открытым ртом.
На лесной опушке маячила знакомая фигурка.
***
Она! Это точно она! Ее рост, ее силуэт, ее манера слегка отмахивать левой рукой при ходьбе.
Забыв обо всем, Трисс помчалась к лесу, где между деревьями мелькала знакомая фигурка. Она опасалась выкрикивать имя, поэтому просто бежала, сосредоточившись на том, чтобы не упускать девочку из виду.
Когда под ее каблуками захрустел валежник, фигура обернулась. Из-под капюшона с меховой опушкой на чародейку взглянули огромные зеленые глаза.
— Трисс!
Цири бросилась к ней, обняла, зарылась лицом в плечо. Трисс прижала ее к себе, взрослую колдунью, маленькую сестренку, девушку-Исток, дитя-Неожиданность.
Вот она, у нее в объятиях, Львенок из Цинтры.
— Как я рада, как я рада, — повторяла Трисс. — Все думали, что ты погибла. Но я отказывалась верить. Я тебя уже видела сегодня, на меня аж Геральт вызверился…
— Геральт здесь? — вскинулась Цири.
Конечно. Разве может кто-то сравниться с ее Предназначением?
— Здесь, — сказала Трисс.
— Трисс! — окликнули ее сзади.
Кейра. A d’yeabl aep arse! Почему ей не сидится в лагере? Прохлаждалась бы в палатке, слушала бы любезности своего Адальберта!
Трисс притворилась, что не слышит окликов, горько жалея, что не умеет, наподобие самой Кейры, становиться невидимой. Она не допустит, чтобы светловолосая колдунья приблизилась к Цири. Она не отдаст девочку Ложе.
Трисс обхватила Цири за плечи и бегом повела туда, где в последний раз видела Геральта.
***
Они нашли ведьмака в походной кухне, препирающегося с кашеваром. Едва завидев Геральта, Цири ахнула и бросилась к нему.
Ведьмак вскинул голову. И сразу распрямились плечи, и заблестели глаза, и появилась целеустремленность в движениях. Он поймал Цири в объятия, прижал ее к себе, как потерянную и найденную драгоценность.
Трисс не удержалась, показала ему язык, как девчонка.
— Ну? Я все-таки видела ее!
Геральт не слушал, поглощенный своим Предназначением.
***
— Ой, Кейра, ты только никому не говори, ладно? — Трисс изобразила смущение. — В особенности Йеннифер, хорошо? Ты же знаешь, как она бешено ревнива, когда в дело замешан ее белоголовый ведьмак.
— А он замешан в деле? — спросила Кейра.
— Да там и дела никакого нет, — отмахнулась Трисс. — Он одну сироту спас когда-то. Ну и заодно… ты ж знаешь этих мужиков…
Ее главной надеждой было то, что Кейра никогда не видела Цири. Там, не Танедде, она лежала под кустом со сломанной ногой, и возможность наблюдать за событиями имела весьма ограниченную. Конечно, оставался еще тот сомнительный момент, когда Йеннифер представила Цири Капитулу… но там очень быстро поднялась такая кутерьма, что, можно надеяться, Кейра запомнила девочку весьма смутно.
— Ой, смотри, Адальберт идет! — заулыбалась Трисс, пользуясь случаем окончить скользкую беседу. — Две минуты без тебя провести не может, а?
К удивлению чародеек, нильфгаардский маг подошел не к Кейре.
— Милсдарыня Трисс, — доверительно шепнул он, отводя рыжеволосую чародейку в сторону. — Я хочу просить вас о маленькой услуге.
— М-м?
— Как вы, наверное, знаете, между нашими лагерями намечается поединок менестрелей.
Трисс не знала.
— И что? — спросила она.
— Понимаете, нашего певца, нильфгаардского, я достаточно хорошо знаю. И не очень долюбливаю. Вы не возражаете, если я подстрою ему пакость? Всего лишь маленькая шалость, уверяю вас!
Трисс с некоторым даже удивлением поняла, что он не врет.
— Да пожалуйста, — пожала плечами чародейка. — Развлекайтесь.
Вместе они проследовали в полуразвалившуюся усадьбу, когда-то принадлежавшую местному барону, а теперь служившую столовой и лазаретом.
В столовую уже набилась толпа народу, добрая половина из них — нильфгаардцы. Трисс хмыкнула. Если Наталис одобряет такое, маленькая шалость от чародея точно погоды не сделает.
Посреди залы золотоволосая певичка играла на лютне.
У дверей лазарета стоял Геральт. Его лицо было подчеркнуто бесстрастно, руки сложены за спиной. Но Трисс видела, как изменилось выражение его глаз. Ведьмак был счастлив.
Геральт поманил ее к себе.
— Я у тебя в долгу, — вполголоса сказал он, перекрывая звуки песни.
— О да, — отозвалась Трисс, даже не пытаясь убрать из голоса самодовольство.
— Проси все, что хочешь, — продолжал ведьмак, и она почувствовала, как сладко замерло сердце.
Все, что хочешь.
— Я подумаю, — быстро сказала она и поспешила выскочить на улицу, пока с языка не сорвалась просьба безумная и бессмысленная.
В доме у нее за спиной раздались крики. “Стрела!”, “Наш менестрель!”, “Он еще жив! Помогите ему!”
“Ах, Адальберт. Надеюсь, ты доволен.”
***
— Госпожа Трисс, — сказал тоненький голосок.
Перед чародейкой стоял беспризорник.
— Госпожа Трисс, идите за мной.
— Куда?
Вместо ответа мальчонка бодрой рысью побежал в обход усадьбы. Трисс направилась за ним, на всякий случай заготовив неприятное заклинание для тех, кто вздумает поджидать ее в темном закоулке.
Перед зловещим проемом подвала она заколебалась, но снизу донесся знакомый голос.
— Трисс! — позвал Койон.
Она спустилась.
От открывшегося ей зрелища перехватило дыхание.
Подземная комната была набита книгами, половину из которых Трисс с ходу могла опознать как чрезвычайно редкие. Столы и полки были завалены бумагами. Вдоль стен комнаты громоздились артефакты, а в дальнем углу виднелся круг стационарного телепорта. Трисс подбежала к нему, проверила. Телепорт был сломан.
Койон сидел за низким столиком. Когда Трисс увидела, на что он смотрит, у нее задрожали пальцы.
Несколько лет назад, оказавшись на Гарштаге в компании Террановы и Хена, она узнала – Хен рассказал — что мага Биерншталя из Хагги подозревали в организации нападения на Каэр Морхен, а может только в участии, и у него могли оказаться похищенные у ведьмаков тайные записи Альзура о том, как создать мутанта-ведьмака, как действуют секретные снадобья и мутагены. И вроде бы бумаги сохранились, и могли даже осесть у антикваров или в известных библиотеках.
А оказывается, осели они здесь.
— Вот, нашел для тебя, — Койон протянул ей какой-то чертеж.
Трисс мельком глянула, но это оказалось обыкновенная звезда для заклинания от насморка.
— Я хочу это, — заявила она, указывая на документы на столе.
— Это — мое, — сказал Койон, сгребая документы в кучу. — Тебе оно без надобности.
— Позволь мне самой решать, — возразила чародейка, подступая к нему. — Я знаю, что это за бумаги. Я их ищу уже четыре года.
Над ладонью Койона замерцал знак Игни.
— Я их тебе не отдам.
На губах Трисс заиграла улыбка. Как там ей недавно сказали? Все, что хочешь?
— Тогда тебе придется отдать их Геральту.
— Геральт о них не знает, — рыкнул Койон
— А я ему скажу, — задушевно сообщила Трисс.
— Я к тому времени буду уже далеко!
— Это не моя проблема, — парировала Трисс. — Геральт тебя найдет. Ты сомневаешься в этом?
Койон фыркнул — раздосадованно, словно кот.
— Что у тебя с Геральтом?
— Не твое дело.
— Почему ты думаешь, что он будет на твоей стороне?
— Готов ли ты спорить, что не будет?
Повисло молчание. Знак Игни в руке ведьмака дымился и искрил. Пальцы Трисс потеплели, будто хотели скорей сотворить огненный шар в ответ. Трисс сдержалась. Она сегодня уже жгла Койона. Повторять опыт не хотелось.
— Послушай, — сказал ведьмак. — Неужели ты не понимаешь? Это же мой шанс. Возможность возродить школу Кота. Возможность восстановить утраченное. Это шанс для всех ведьмаков, слышишь?
— Это — шанс для людей, — ответила Трисс. — Возможность создать лекарства. Сверхскоростная регенерация, иммунитет к болезням, лечение инфекций, невозможное без магии. Знание должно служить на благо всем.
И снова несколько минут не было ничего слышно, кроме потрескивания огня.
— Может, договоримся? — спросил ведьмак. — Половина на половину? Я дам тебе доступ к документам, а ты мне поможешь в экспериментах.
— Ко всем документам, — быстро сказала Трисс. — Без предварительного отбора.
— Согласен. Но доступ — только тебе. Никому больше из вашего колдовского кагала.
— Согласна.
В тишине подвала они обменялись рукопожатием.
***
— Мы уезжаем, — сказал Геральт. — Наталис дал нам подорожную. Пропускать на всех заставах.
Цири стояла рядом с ним, надвинув капюшон чуть не до подбородка.
— Ты едешь с нами? — спросил Геральт.
— Нет.
Трисс посмотрела на Койона.
— Ты остаешься?
Тот неосознанно похлопал себя по боку, где в тайном кармане куртки были спрятаны заветные бумаги.
— Нет.
— Тогда до свиданья.
Койон попытался броситься за ней, но Геральт его удержал.
— Она патриот, — насмешливо сказал он.
Трисс распрямила плечи.
Когда-то она думала, что Геральт ее знает.
***
— Так приставал, так приставал! — Любка Коссак набрала в обширную грудь воздуху, чтобы представить трагедию, так сказать, наглядно. — И вот хочу нижайше просить вас, госпожа колдунья, превратить ему детородный орган… в ромашку.
— Милсдарыня Коссак, — устало сказала Трисс. — Ну до того ли?
— Так ведь понимаете ли, магистр…
— Идет война, — повысила голос чародейка. — Умирают люди. Меня ждут на поле битвы. Вот-вот протрубят сигнал к атаке. И вы мне толкуете о какой-то мелкой мести?
— Умоляю, госпожа колдунья…
Трисс встала. Любка Коссак сделала попытку схватить ее за рукав.
— Любые деньги! — пылко пообещала она.
Чародейка выдернула рукав.
— Я подумаю.
Она направилась к палатке Наталиса, где трубили общий сбор.
***
Битва за Бренну была еще грязнее, хаотичней и бестолковей, чем Трисс ожидала.
Они с Кейрой стояли за линией реданских лучников. Пока нильфгаардцы наступали прямой шеренгой, огненные шары бросать было легко. Но очень скоро ряды атакующих изломились, перемешались, схлестываясь с войсками северян. Больше не было своих врагов, была мешанина дерущихся, орущих, машущих оружием людей, половина из которых были одеты в черное. Трисс стреляла по серебряным солнцам, стараясь не приглядываться, как точно ее сполохи попадают в цель.
Боль в плече была внезапной и страшной. Правая рука Трисс отказала, из горла вырвался крик.
Второй удар настиг ее в открытый бок. Третий пришелся по голове.
Уже падая, Трисс поняла, кто ударил ее в спину.
Махакамцы.
***
Море. Голубое, зеленое, белое. Ее любимые цвета. Она родилась возле моря. Крики чаек и шум прибоя. Запах соли. Песок, теплый и мягкий. Свои первые шаги она сделала по песку.
Море шумело и звало. Прохладное, глубокое, утоляющее любой жар. Сквозь шелест волн до нее доносились голоса — далекие, бесплотные, незначительные.
— …судороги…
— …шок…
— …заклинания не срабатывают…
Море лизнуло ей пальцы, пощекотало подошвы.
— Меня…
Ее голос был слабым, ломким, будто не хотел повиноваться.
— Меня нельзя лечить магией, — шепнула Трисс морю. — У меня аллергия на магию.
Волны плескались у ее ног, звали, играли с ней.
— …критическая потеря крови… — волновались голоса.
— …работа сердца…
— …она умирает!
Море шуршало — бескрайнее, прозрачное, манящее.
— Кольцо, — прошептала Трисс. В этот раз она даже не услышала собственного голоса. — Перекинуть с одной руки… на другую…
Волны отхлынули, сердито рокоча. Голубая даль распалась клоками тумана. Бесконечный горизонт схлопнулся в крохотную жаркую палатку. Вместо чистого соленого бриза в ноздри ткнулся запах камфары.Солнечная дорожка истончилась в расшитый золотом корсет и рыжие волосы Марти Содерген.
Трисс с трудом села и сама перекинула кольцо-амулет с руки на руку еще раз.
***
Битва была окончена. Армии искрошили друг друга, а выживших добили махакамцы. Они же возвели Цири на трон, не потрудившись уточнить, на какой. На трон Цинтры, надо полагать. Дитя-Неожиданность отреагировала на происходящее в своем стиле: вскочила на лошадь и ускакала куда-то с беловолосым ведьмаком.
Адальберт битву не пережил. Он на нее даже не вышел — Кейра сожгла пленника, когда поняла, что он не даст слова участвовать на стороне северян.
Жрица Львиноголового Паука и ее телохранительница переметнулись на сторону нильфгаардцев, а потом, когда инициативу в бою перехватили махакамцы, дезертировали и от нильфов.
Ян Наталис погиб, сражаясь в гуще боя.
Магистр Вечного огня после боя обнаружил, что вместо детородного органа у него ромашка.
Трисс ехала пустынной дорогой. Ей больше не было дела до войны. Она расплатилась по старым счетам. Сейчас ее путь лежал в Каэр Морхен. Туда, где, как она надеялась, находится Койон с бесценными бумагами. Трисс не было достоверно известно, что он в Каэр Морхене, но куда он еще мог податься? Ему нужна помощь. Ему нужно укрытие. Ему нужна Лаборатория.
И пусть не рассчитывает, что ему удастся загрести все секреты в свои руки.
***
Трисс Меригольд была самой молодой и идеалистичной из чародеек. Она еще не обзавелась броней цинизма и расчетливости. Она еще верила в общее благо и в то, что существуют интересы превыше ее собственных.
Она хотела жить в мире, где существует дружба без предательства и добро без корысти. Где доверие — свято, а обещание — нерушимо. Хотя бы в узком кругу друзей.