Отчет Ксартисиуса

Сейчас, когда я сижу в удобном кресле у окна своего профессорского кабинета в Туссентской школе Белой цапли и смотрю, как дождь сбивает во дворе лепестки с отцветающих роз, когда все успокоилось, когда я снова обрел пристанище и уважение, когда уже не боюсь за свою свободу, когда твердо знаю, что завтра у меня будут и стол, и кров, и инструменты для моих астрономических изысканий, я вдруг почувствовал невероятно сильную внутреннюю потребность рассказать свою историю, и более всего — поведать о тех двух удивительных днях, перевернувших мою жизнь.  

 

А дело было так… В силу кое-каких превратностей судьбы, кои лично я полагаю ни чем иным, как результатом предательства имперского коронера Стефана Скеллена, более известного как Филин, навлек я на себя гнев императора Эмгыра и вынужден был.. Хм… Ну обо всем по порядку… 

 

Началось все это давно. Когда Эмгыру было еще только одиннадцать лет, а я был молодым, начинающим, мало кому известным астромантом в Нильфгаарде. Тогда звезды открыли мне, что через некоторое время произойдет переворот, старого императора свергнут, будут пытать, убьют, Эмгыра будут травить собаками, его заколдует чародей Браатенс, и он скроется в доме князя Ардаля, и тогда ко мне придет перепуганный Кеаллах, чтобы я предсказал императору судьбу. Я знал, что сказать, еще задолго до переворота. И знал, что когда-нибудь это предсказание приведет меня к той жизни, какой я всегда хотел. Я не знал, как это будет. 

 

И все было, был переворот, перепуганные Ардаль и Кеаллах, Кеаллах сказал тогда, что не может назвать клиента и не откроет его дня рождения — я рассмеялся и назвал клиента, день рождения и все прочее сам. Никогда еще я не видел таких бледных и испуганных людей как они в ту минуту. А потом я сказал ту самую фразу, именно ту, что открылась мне два года назад — о Марнадальских ступенях. Мне оставалось только подождать — так я думал тогда. И снова все было. Мятеж кадетов. Эмгыр вернулся. Браатенса зажарили на углях.  Кеаллах стал сенешалем. Ардаль стал командующим армией. И, да, башня, инструменты, почет, заказы, а также зависть, презрение, интриги. Я думал, что предсказание сбылось, и, на радостях, даже не посмотрел свое собственное будущее. 

 

Кеаллах, сенешаль, вдруг вызвал меня ко двору. Срочно. Немедленно. Там ждали Эмгыр, Ваттье де Ридо и еще какой-то странный человек, которого все называли Филином. Они потребовали найти “некую особу”, дали срезанный локон — я понял, что это была девочка, что волосы срезали очень давно. Мне удалось, в полной уверенности я прибежал во дворец, очертил круг диаметром в сто верст на карте. Ушел, выдохнув с облегчением и… снова посмотрел свою судьбу в тот вечер, и тогда мои руки задрожали. Что ж… Они искали недолго — именно поэтому я считаю, что Филин просто предал императора — всего через несколько дней он доложил, что девочку не нашли, это в необжитой местности ста верст в поперечнике? Да ладно — он и не искал, конечно, для этого мне и на звезды смотреть не нужно. Что ж… Тут, пожалуй, мне поможет один документ, который мне много позже переслали друзья.

 

Из отчета имперской следственной комисси по делу Ксартисиуса, известного мага и астроманта:

«… он был готов: одет в простую крепкую одежду, на столе лежал узелок с едой и немногими самыми нужными вещами, башня была пуста, кухарка получила расчет и уехала в неизвестном направлении за семь дней до того. Ксартисиус не сопротивлялся, не пытался оправдаться, ни на что не жаловался. В тюрьме сразу же устроил драку, причем без каких-либо на то разумных оснований. Драться он не умел, и был серьезно избит сначала уголовниками, содержавшимися в той же камере, а затем стражей, прибывшей, чтобы остановить драку. После этого Ксартисиуса, как установленного зачинщика и нарушителя тюремного распорядка, отправили в одиночную камеру. На следующий день вечером при обходе на полу вместо заключенного была обнаружена кукла, аккуратно свернутая из одежды и гнилой соломы, покрывавшей пол, а на стене был замечен след затухающего портала. Магичка, срочно вызванная для расследования смогла лишь примерно указать направление: куда-то в сторону гор Амелл и Горгоны. Портал к тому времени уже потух, так что об определении расстояния не могло быть и речи…»

 

Так я оказался на виноградниках Помероль, где меня ждала моя кухарка с инструментами и кое-какими припасами, а оттуда перебрался в расположенную неподалеку башню моего учителя, мэтра Скавона, к тому времени уже оставившего сей бренный мир, так что башня его пустовала. 

 

Едва устроившись, я связался магическим образом с давней моей знакомой, госпожой Фрингильей Виго. И, по совету знающих людей, ненадолго заглянул в поместье графа Викто́ра Моруа де Кайнкальт-Трембли. Похоже, граф тут же решил воспользоваться своим положением и моей уязвимостью — выдал десять золотых и отправил на кухню, с наказом отобедать и угоститься бутылкой вина. Я не стал отказываться, но про себя подумал, что с таким графом каши не сваришь — все же не на того напал, чтобы купить мою преданность за десятку и бутылку приличного вина, и потому я решил больше не предпринимать таких визитов, а общаться опосредованно, по переписке и через магическое зеркало. Случай скоро представился — уж не буду говорить как, не взыщите, но зеркало мое всего через несколько дней оказалось в музыкальном салоне ее светлости княгини Анны-Генриетты. 

 

Надо сказать, что зеркало там было не только мое, но и госпожи Виго, и из-за столь близкого соседства я кое-что из разговоров госпожи Виго слышал, хоть и не все и не всегда отчетливо. К примеру, именно так долетело до меня, что в Туссенте некие люди, не бедные и имеющие кое-какое влияние при дворе, решили открыть магическую школу, а я сразу подумал, что неплохо бы мне там подвизаться, потому как и место достойное, и доходец, и заниматься моим обычным делом не мешает, и ученика пока нет, а надо бы кому-то передать мое искусство. Случай таки представился — но чуть позже. 

 

Фламиника… Она пришла, конечно. Я знал, что так будет.  Может историю мою следовало начать тогда — очень давно когда юная баронесса Эльжбета-Моника Циолек из Мрау вылечила коня, подвернувшего ногу, да не какого-нибудь, а коня из обоза купца Нуто Леуваардена, да-да, из тех самых Леуваарденов? Слух об этом пошел далеко — у Леуваарденов везде лавки, корабли, караваны. И поэтому очень скоро юная баронесса оказалась у друидов туссентского круга. Там она назвалась Ивой, а учила ее сама тогдашняя фламиника. 

 

Я был очень молод тогда — вчерашний юнец, нахватавшийся кое-каких знаний по книгам,  вырвался-таки впервые из Нильфгаарда. Горожанин, неловко едущий по горам на смирном ослике к своему первому учителю — тому самому мэтру Скавону. Я проехал мимо замка Мрау на границе Нильфгаарда и Туссента, и там меня попросили отвезти друидке Иве письмо в рощу Мырквид. Я согласился, хоть и чувствовал, что лучше было бы отказаться. 

 

Рощу я искал долго — это не звезда на небе, я понятия не имел тогда, как надо искать какую-то там рощу в неизвестной мне стране, конечно, я заблудился. Я заночевал в лесу, было холодно, я развел костер и заснул, а проснулся я от того, что все вокруг горело, и на мне уже занялась одежда. Забыв обо всем, я бежал, куда глаза глядят — вот тут-то меня и сцапали друидки. Едва не принесли в жертву, но все же в конце концов вылечили. Та самая Ива и вылечила, хоть письмо ее я и потерял в лесу. Мы были вместе всего несколько часов, молодые, впервые попробовавшие любовь на вкус. Когда она уснула, я вышел посмотреть на звезды. Обычно для этого нужны инструменты, расчеты, но в ту ночь… То ли голова моя тогда работала как-то особенно, то ли место там такое, но все было так ясно. И я тогда сказал Иве, что она сама скоро станет фламиникой, что у нее будет ребенок — мой сын, что она отдаст его на усыновление в угасающий благородный род, и род тот угаснет, но об этом никто не узнает, потому что наш сын будет жить долго и счастливо. И еще, что однажды она найдет его там же, где нашла меня, раненым, ругающимся на трех языках, и что ей, тогда уже фламинике, придется его лечить. 

 

Она пришла, чтобы сказать мне, что я должен открыть правду Тристану — да, его назвали так. Я и сам думал, что правду давно пора открыть, но прежде случая не было, и самым важным для меня вопросом было, сказать или не сказать ему, кто его мать. Именно это сомнение фламиника и разрешила. Она просила не открывать Тристану ее имени. Что ж, пусть так… Я был готов — я знал, что он придет. 

 

Разговор с Тристаном, как ни странно, вышел не таким уж тяжелым и куда более коротким, чем я боялся. Имя матери он то ли от неожиданности и внезапности свалившегося на него, то ли из вежливости спрашивать не стал, а я ограничился туманным “некая молодая дворянка” — что было правдой. Да и с меня что взять, кроме советов? Особенно в тот день… 

 

Однако я несколько загрустил, и тут к моему зеркалу заглянул Лютик, виконт де Леттенхоф, надо сказать, изрядно навеселе, и позабавил меня, спутав магическую проекцию с картиной. Он спрашивал меня о какой-то “бездарности из Цидариса”, но не смог назвать даты рождения, так что я не смог ему помочь. Потом он спросил меня о некой Веспуле, и поскольку уж его-то даты рождения я знал, он — человек весьма известный, я посоветовал ему не ходить под балконом у этой дамы, дабы не получить цветочным горшком по голове. Впрочем, это и без всяких звезд было не так уж трудно предвидеть. 

 

Еще к Фрингилье заходила мазель София Готторб, как же — я знавал ее отца, Высоготу, и потому, едва узнав о разговоре с Фрингильей, подозвал ее к своему зеркалу. Рассказал, что Высогота жив и где его искать, а еще подкинул задачку, чтобы посмотреть, так ли сильна девушка в математике, как думает. Девушка задачу решила — взял в ученицы.

 

Приходил граф де Кайнкальт-Трембли — он вдруг стал очень любезен. Должно быть понял, что теперь я от него завишу куда меньше, а дать могу больше. Просил помочь с ответом Нильфгаарду — послу, де, нужно что-то сказать. Этот вопрос потребовал астрономических наблюдений, так что я пообещал дать ответ утром. 

 

Потом ко мне явилась некая знатная дама, кажется, баронесса Ким Эервен — увы, зеркало что-то немного искажало речь, и я не уверен, что правильно расслышал имя. Она так восхитилась моей задачей, той, что я задал Софи, что предложила мне вакантную должность профессора математики и астромантии в новой туссентской академии магии. Мы очень мило поговорили, и поговорили бы еще дольше, не вздумай мое зеркало своевольничать в самый интересный момент. Занятно, что дама интересовалась совместным обучением мальчиков и девочек. Я уж было собрался развить эту тему и поразить даму своими либеральными взглядами, но зеркало подвело — пока я его усмирял и приводил в порядок, дама упорхнула. 

 

Потом я, благодаря своему магическому зеркалу, понаблюдал за турниром и собравшимися ради этого зрелища придворными. 

 

Тут ко мне заглянул господин Регис, и я от него получил заказ: разобраться, с болезнью дочери барона фон Ром — нет ли какой особенной причины, отчего молодая баронесса бесплодна. Я взял время на подумать. 

 

Кажется на этом все отправились спать, а я — смотреть на звезды. О, это было весьма занятно — я увидел комету, которая путала расчеты и сулила всякие беды, возмущения, восстания и большие перемены. Но кое-что было мне явлено и о нильфгаардском после, и о болезни. 

 

Я было ожидал утром графа, но первой пришла к Фрингилье княгиня, и я, воспользовавшись знаниями, добытыми для ее министра, рассказал ей, что нильфгаардский посол блефует, что с империей он связан через тайный проход в горах, который при необходимости может отыскать и завалить опытный маг. Нет, не я. 

 

Потом пришел господин Регис и я ему объяснил, что болезнь у баронессы самого естественного происхождения, никаких заклятий, ничего такого, чего не знает опытный лекарь. Кстати, только Регис поинтересовался вознаграждением за мои труды — я попросил передать его через фламинику, предполагая, что мы непременно увидимся. 

 

Увы, вот тут я совсем не угадал и в звездах не увидел — фламиника почти сразу после этого погибла от случайной стрелы на охоте. 

 

Я было снова опечалился, но тут пришел граф, дела меня закружили и отвлекли. Я пересказал ему сказанное уже княгине, заверил, что все трудности у Туссента временные, рассказал о комете, а еще намекнул, что среди приближенных княгини есть некто, кто может ее предать. Он также интересовался судьбой девочки, которую я искал для императора, но я смог указать лишь очень примерно где ее искать, пожалуй, точность была даже хуже, чем когда я сделал это в первый раз. Я отсоветовал ему искать ту девочку, предполагая, что, появись она в Туссенте, император мигом забудет обо всех прочих обстоятельствах, включая дипломатию и договоры, и это будет последний день туссентских вольностей. Но я предложил графу свою помощь несколько иного свойства — как ни крути, но у меня остались знакомства при дворе императора, сенешаль Кеаллах был мне кое-чем обязан, и я написал ему вот такое письмо: 

 

Милостивый государь!

 

Волею судеб так вышло, что я близко к сердцу принял тревоги Туссента, маленького премилого княжества, которое только одно, кажется, и живет ныне в мире и любви. От моих знакомых при дворе Ее Светлости Анны-Генриетты я узнал, что некие лица, облеченные властью и обладающие немалым влиянием в Нильфгаарде настаивали на вовлечении этого уголка мира и спокойствия в войну. Узнав об этом я подумал, что, возможно, Ваша мудрость и опыт подскажут Вам нужные слова, чтобы убедить сильных мира сего отказаться от этой мысли или хотя бы отложить ее на достаточно долгий срок и ради нашего старого знакомства, и, в куда большей мере, ради блага Империи, которая остается моей родиной и все еще мне мила. Ведь часто так бывает, что, когда государства воюют, им нужно и торговать, нужно нейтральное и безопасное место, чтобы могли встретиться дипломаты, нужно как-то переправлять через границы шпионов, и непременно найдется много других дел, для которых небольшое нейтральное государство очень нужно. Я уж не говорю о том, что хоть Туссент не имеет выхода к морю, но дружественный флот под нейтральным флагом в годы войны может стоить своего тоннажа в золоте. Полагаю, Ваша милость найдет и иные доводы, которые не пришли в мой увядающий разум, но, возможно, очевидны с тех высот, откуда Вы взираете на наш безумный и полный опасностей мир.  

 

Искренне Ваш, с наилучшими пожеланиями вашей милости, 

скромный слуга наук, некогда назвавший имя, которое Вы хотели скрыть от меня

 

  1. S. Я все еще наблюдаю пути светил и буду рад оказать Вашей милости прежние услуги, известным Вам способом.

 

— которое предложил графу переправить через его людей в столице.

 

И все это время мы общались с госпожой Виго, обсуждая всякие события, происходившие в эти два дня. Кстати, она заказала гороскоп для баронессы Ким Эервен, но этот заказ потребовал много времени, и в результате в те два дня я уже не успел.

 

=========================================

 

А теперь немного от игрока:

 

История с Тристаном, конечно, была для меня самой сложной. По жизни я — отец наседочного типа, и для меня настоящего идея отдать ребенка кому-то была бы немыслима, так что тут пришлось играть совсем другого человека, причем такого, который мне самому не очень нравился — ну, да, по книге Ксартисиус был трусоват, эгоистичен и слишком хорошо знал, с какой стороны у бутербродов масло. Что-то такое я и попытался изобразить. Это ощущение не-себя в персонаже кстати сыграло роль и тогда, когда мне сообщили о нелепой случайной смерти фламиники — Ксартисиус смущенно покивал, слегка взгрустнул, но не то чтобы уж очень, и тут же занялся своими делами. 

 

Очень-очень-очень развеселил Лютик. Браво! Вот совершенно пустяковый, ничего не значащий эпизод на пять минут, но как сыграно!

 

К встрече с Софией я не подготовился — и зря, пришлось импровизировать. В результате задача родилась из апорий Зенона, про Ахиллеса и черепаху, только Ахиллеса пришлось заменить кроликом, дабы вписался в антураж Туссента. Когда девушка ушла, я принялся думать и рыть источники, и нашел еще несколько интересных задач, но второго случая уже не представилось. Например, была придумана такая задача: в Новиграде чеканят монеты достоинством в 3 и 5 копперов — один заезжий студент заметил, что такими монетами можно выдать любую сумму больше 7 копперов, расскажите, как это сделать. 

 

Мазель София, вы были очаровательны, и играть с вами одно удовольствие.  

 

Еще из нереализованного: я построил на бумаге круг из семи местных “зодиакальных” созвездий (пообсуждав их кратко с мастерами), почитал о гороскопах и уже было собрался их составлять, но личных гороскопов никто не захотел, так что не пригодилось. 

 

Регис, вы были самым разумным в этой компании. Здорово было вместе поиграть.

 

Граф, было весело — спасибо! Но гонорар стоило бы повысить. 

 

Дамы, княгиня, баронесса, вы были прекрасны, и играть с вами было восхитительно приятно. Вы, баронесса, мигом угадали мою слабость и по жизни — преподавать люблю и регулярно этим занимаюсь. 

 

Всем-всем-всем игрокам, кого видел на турнире и вокруг — о, это было чудесное зрелище. Спасибо!

 

Дара, ты восхитительна. А уж как дивно хороша ты была в зеленом, девушкой Катаринкой! И уж конечно сколько ты всего успевала сыграть и сделать за игру как мастер — это было потрясающе. Спасибо! 

 

Дорогие мастера всем вам огромное игроцкое и персонажное спасибище! Вы возились с непокорной техникой, налаживали связь, таскали камеру по полигону — да, и Даша тоже — чтобы мне было интереснее играть, держали меня в курсе игровых дел, мне подумать страшно, каким хлопотным я был игроком. Спасибо-спасибо-спасибище огромное вам! Это была замечательная игра. Огромное удовольствие получил.