Бургомистра сгубили честность и доброта – качества, недопустимые на его посту. Он хотел всего лишь честно исполнять свои обязанности и делать добро всем, кого встречал. Городскую казну, во избежание соблазна, сразу отдал на хранение Шерифу. Когда Шериф попросил его дать почитать Книгу Сказок, он немедленно раскрыл ее и деликатно удалился, пока Шериф проворно переписывал свою судьбу. Взимал налог строго по тарифу и прощал тем, кто не мог заплатить. Исправно платил дань Благому Двору, а когда не хватало, доложил всю свою зарплату. (И зачем им, спрашивается, деньги? Не могли себе еды наколдовать?) Искренне спрашивал всех гостей города, чем может им помочь. Ему, естественно, никто не верил. Когда гадалка нагадала ему целый ряд кандидатур для устройства личной жизни, решил, что это будет отвлекать его от выполнения служебных обязанностей и не стал ничего предпринимать. На призывы и зазывы самих кандидатур не реагировал. Пекся исключительно о нуждах родного города. Спас Принца из рук пиратов. Не имея ни оружия, ни магии, действовал силой убеждения.
И тут Неблагой Двор начал свои козни. Когда ему передали записку, он рассеянно сунул ее в карман, ибо был весел и беспечен. Им пришлось подойти еще раз и заставить его таки-прочесть магическое заклинание:
Портрет увидел, и любовь
Опять твою волнует кровь,
Твоей любви потир велик
К тому, чей на портрете лик.
Несмотря на несколько туманное значение слова «потир», общий смысл был ясен: ему было предписано проникнуться неодолимой страстью к отцу Туку. Сердце Бургомистра дрогнуло. Нетвердым шагом направился он к святому отцу.
Благообразный вид священника заставил его сразу забыть о нечестивых помыслах. Расспросив отца Тука, зачем он явился в город, и предложив, как обычно, свою помощь, Бургомистр не стал взимать с предмета своей страсти подушный налог, тем самым несколько утолив пылающий в его груди жар – ровно настолько, чтобы успеть добежать до травницы Мэдвис и взмолиться о помощи.
– Открылся ли ты ему? – строго спросила травница.
– Увы, не открылся, – признался Бургомистр.
– Почему?
– Боюсь, что он не ответит на мои чувства, – вывернулся Бургомистр.
– А если ответит? – оптимистично предположила травница.
– Этого тоже боюсь, – сознался Бургомистр.
Долго мыкался он по родному городу, прося помощи у всего спектра магических существ – от Короля Оберона до Ведьмы – но никто не излечил его сердечную хворь.
И тут его нежно взял под руку рыцарь Неблагого Двора Бран Мак-Ильбрак. Дальше Бургомистр ничего не помнит. Как оказался в подземной темнице прикованным к железным нарам, как был погружен в волшебный сон (рыцарь благородно похитил его после сытного обеда, так что сон навеялся сам собой), как слышал сквозь грохот водопроводных труб тайное совещание Принца и Королевы Маб – все это Бургомистр благополучно забыл, подчиняясь очередным заклинаниям, которые Бран вытаскивал из кармана с ловкостью карточного шулера. Единственное, что Бургомистр запомнил – это визит Королевы Маб, коей он покаялся, что не убивал Дракона (а как он мог бы его убить – придавить налоговым бременем?). Он также привычно пожаловался на все ту же сердечную хворь. Королева прониклась сочувствием к страдающему от неодолимой страсти Бургомистру и прислала ему для исповеди сам объект его влечения – отца Тука (он же Бриан де Барри). Бургомистр чистосердечно исповедовался, а в конце открыл и свои чувства. «Надеюсь, Вы, святой отец, оцените ту деликатность, с которой я подошел к разрешению данной затруднительной ситуации», заключил Бургомистр. Отец Тук посетовал на то, что обет безбрачия не позволяет ему ответить взаимностью, и несколькими взмахами кадила исцелил многострадального Бургомистра.
После этого Неблагой Двор решил вернуть Бургомистру его душу – ту, что была у него до того, как его занесло в бургомистры. Святой отец и Ведьма совершили экуменический ритуал: Ведьма кропила его зельями, а отец Тук шептал молитвы на латыни. Как всякий человек, не имеющий души, Бургомистр даже не подозревал, что она у него могла быть, и когда душа вернулась к нему, не знал, что с ней делать. Собирать налоги и держаться за свое теплое место более не представлялись ему достойными занятиями. Бургомистр не знал, как себя вести – продолжать исполнять свои обязанности или свалить куда-нибудь, починяясь зову новообретенной души.
В этот момент подоспело объявление Его Величества о повороте колеса, смене правления и снятии Бургомистра с должности. Бургомистр несказанно обрадовался, ибо сейчас он знал, что делать – подыскать себе супругу и удалиться на покой, тихо возделывая огород и пописывая мемуары. Но Высшие Силы не дали сему свершиться. Бургомистру было предписано продолжать выполнять свои обязанности до вступления нового бургомистра в должность, а также выставить свою кандидатуру на выборах. Огород, покой и мемуары пока откладывались.
Бургомистр провел выборы исключительно честно, не бросив за себя ни гроша (он попросил это сделать городского мальчишку, который весьма изобретательно десять минут морочил голову Шерифу, не покидая избирательный участок и не давая другим избирателям нежелательно повлиять на честный ход голосования). Исход голосования не удивил и не огорчил Бургомистра. Огород, покой и мемуары снова встали на повестку дня, и он с удвоенной энергией принялся делать предложения всем тем жительницам города, кого не успел охватить в первом раунде. Но практичные дамы не хотели связываться с опальным чиновником; никто не разглядел в нем его души…
В этот момент оба Волшебных Двора вызвали Бургомистра (уже бывшего, но иначе к нему никто не обращался) на совместное заседание. Тут необходимо небольшое отступление. Накануне по просьбе Принца Бургомистр провел расследование и поиск Упавшей Звезды. Какие-либо средства на поиски Принц выделить отказался, так что пришлось платить из городского бюджета, который изрядно похудел к этому моменту. Поэтому поиски пришлось доверить самому дешевому контрактору, который Звезду не нашел, но зато принес сведения, будто Звездой является сам Принц. Бургомистр решил не шокировать Принца этим открытием, а внести его в Книгу Сказок. «Упавшая Звезда обернулась принцем Джарефом», записал он, «который стал правителем Волшебной страны» (иначе зачем ему падать сверху?), а в качестве своего первого указа как правителя, записал (уже) бывший Бургомистр, принц Джареф вновь сделает его бургомистром. При этом Буромистр пекся, естественно, не о себе, а о родном городе, в котором без его чуткого руководства начался полный бардак. Городская казна была растрачена, в лесу творились бесчинства, а в трактире упало качество питания.
Как выяснилось, однако, дешевый контрактор подвел Бургомистра. Упавшей Звездой была на самом деле принцесса, а не принц. Бедной принцессе пришлось сначала обернуться принцем Джарефом и только потом принять подобающий ей принцессеобразный облик. Принц, чуть не женившийся сам на себе, смог, наконец, осуществить свои матримониальные планы более традиционным образом.
На Бургомистра, уже не в первый раз, обрушился гнев Волшебных Дворов. Ему пригрозили, что превратят в статую посреди фонтана на главной площади. Бургомистр гордо поблагодарил за такую честь, заявив, что все великие города украшают свои площади статуями своих лучших граждан, и что он посчитает за честь навечно занять это почетное место в памяти своих сограждан. Однако, отец Тук, с которым Бургомистра еще связывало не вполне угасшее чувство, сжалился над опальным страдальцем и выдал ему индульгенцию, гласящую «Бросить все и уехать с бродячим театром». Тут душа бывшего Бургомистра запела! Он вспомнил свое настоящее имя (Леон де Герни) и перестал быть бургомистром, превратившись в ловкого фокусника. Лишь иногда о его прежней профессии напоминает фокус с исчезновением монет в кармане, да еще он подчас бросает беспокойный взгляд на приходящих на представление священников…