В первую очередь, конечно, о винограде, вине и предстоящем Празднике Бочки. Что прошлогодняя бочка рассохлась и новую везут из самого Новиграда — тамошние монахи большие доки в изготовлении. Что урожай хороший и только бы не зарядил дождь, как в прошлом году. Что княгиня повелела в день праздника всем угощаться за счет казны (наверняка брешут).
Говорят, что на перевале пошаливают разбойники и был разграблен богатый купеческий караван, были и убитые.
Болтают, что в горах видели чудовище, которое сперва съело всех овец из отары невезучего Рейни, по прозвищу Устрица, потом закусило самим Устрицей и вроде как спускается с гор, потому что там жрать больше нечего. А чудовище трехголовое и будто кто его увидит, тот замертво и падает.
Рассказывают, мол, “наши крепко наваляли нильфам под Марибором”, а с другой стороны, что “варвары, накинувшись толпой, забили мариборские рвы своими трупами».
Поговаривают, будто друиды вступили в союз с духобабами, ополчились на людей, понаставили в лесу ловушки и жгут в них людей живьем.
Шепчут, что на могиле покойного князя черная курица петухом кричала и призрак его по стене замка ходит и даже дозорному один раз предлагал конфету. Правда, тот же дозорный клялся, будто видел вомпера, да не только видел, но и осязал и еле спасся.
Не обходится и без обычных слухов: мол, фрейлины княгини только потому красивы, что им гламарию магичка варит; что бродит по хатам белая девка в короне, а потом люди болеют; что если у ведьмака левый мизинец отрубить, в сучьем молоке выварить, да при полной луне высушить, то никогда больше не завшивеешь.
Тихо и с оглядкой обсуждают, что княгиня-то может и еще раз замуж выйти, а там и сына родить, и дуля тогда нильфгаардскому чертушке, ее племяннику, а не туссентский трон. Оппоненты, правда, возражают, что за трубадуришку никто в своем уме не пойдет, а законным правителем станет Карл, когда придет время. На шибеницу оглядываются и те, и другие.
Кметы, а за ними и горожане треплются, будто завелся на окраине Боклера здоровенный барсук-оборотень, жадный до женщин и до домашней птицы.
Ругательски ругают купцов, поднявших цены, эльфов и брадобреев — от них, де, вся зараза.
Туссентские дамы с негодованием говорят о суккубе — тьфу, пакость! — который повадился летать к их мужьям, отцам и братьям.