О чем говорят крестьяне в Диканьке и Сорочинцах:
О грядущем празднике Ивана Купала. О том, что ночь будет волшебная, в эту ночь открываются клады, находятся потерянные люди, расцветает волшебный папорот-цвет и повезет тому, кто сумеет его взять.
О том, что Трофим-то в лес ушел и не вернулся. Не иначе как его лешаки заплутали.
Об утопленницах: молодой Аринке и Вассе.
О том, что приедет вот из Москвы либо с самого Петербургу ученый барин и до всего дознается. Потому что нынче нету такого обычая — кому хошь в омуте топиться.
О том, что зима была суровая, весна поздняя, ну да лето взялось дружное да теплое, и только бы не было засухи.
О причудах барина Оболонского, который взялся обучать молодежь грамоте, да в самую-то страду! Величает себя просветителем крестьянства, велит ходить на уроки и поди ослушайся… хоть и не крепостные, да временнообязанные.
О земельных наделах и отрезках. О том, что наделы маленькие, а лучшие отрезки — барские.
О том, что нынешним годом земля непременно налетит на небесную ось: и юродивый Лаврушка об этом говорил, и по небу звезда с хвостом ходила, и на могиле Елизаветы Воробей курица петухом кричала.
О том, что давненько юродивого Лаврушки не видать, а раньше часто ходил…
О цыганском таборе, воротившемся как раз к ярмарке и о вольных казаках, объявившихся внезапно. И что надо за дочерьми и сестрами смотреть, а то кто знает… была вон одна Галю — так тоже казаки с Дона ехали и увезли с собой.
О том, что снова объявилась на ярмарке красная свитка, а значит, жди беды и обвала цен на пшеницу.
О русалках, которые, как известно, нынче из вод вышли и по полям и лесам бродят, и что будет, если в их прекрасные длани попасться.
О попадье, которая вроде как не то на воды, не то на к родне укатила, а может, ее вместе овином гуси унесли. По весне-то у попа целая стая гусей была, а нынче ни птицы, ни овина.
О том, что скоро к ним рельсы протянут и до самого города Киеву можно будет по чугунке ездить.